|
ДЕНИС ДАВЫДОВ
Михаил Визель / Год литературы-2016, 27.07.2016
Утром, вставя ногу в стремя, —
ах, какая благодать! —
ты в теперешнее время
умудрился доскакать.
Ярослав Смеляков
Последнее время Захар Прилепин на всех своих публичных выступлениях заявляет о работе над книгой о русских писателях-воинах: дескать, он берется доказать, что русские писатели и поэты, когда было надо, крушили неприятеля не только пером, но и штыком и саблей. Заявление не вполне очевидное (как и многие заявления лауреата «Большой книги»): да, действительно, много кто из русских литераторов XIX века, будучи дворянами, начинали свое жизненное поприще офицерами, но быстро понимали свое истинное призвание и уходили в отставку корнетами и поручиками (а в XX веке, после Великой Отечественной войны — лейтенантами). Но есть по крайней мере один пример поэта, который с полным основанием мог сам про себя сказать (хоть и в третьем лице):
«Кочуя и сражаясь тридцать лет с людьми, посвятившими себя исключительно военному ремеслу, он в то же время занимает не последнее место в словесности между людьми, посвятившими себя исключительно словесности».
Действительно, Денис Васильевич Давыдов дослужился до генерал-лейтенанта (хоть и не без конфуза: первое генеральское звание — генерал-майор — ему дали, потом отобрали, потом всё-таки снова дали), его огромный вклад в победу над Наполеоном в 1812 году невозможно оспаривать, потому что Денис Давыдов — один из создателей и основных действующих лиц «партизанской войны», сыгравшей такую важную роль в следующей Отечественной войне, Великой. И при этом его летучие стихи об «эскадроне гусар летучих», о круговой чаше и киверах «зверски набекрень» разлетались по всей России — не только по гусарским полкам. Как и анекдоты о его дерзких выходках — как перед неприятелем, так и перед собственным начальством.
Но и в зрелые годы, остепенившись и женившись, генерал Давыдов не утратил поэтической дерзости и независимости суждений. О чем свидетельствует одно из поздних, и при этом одно из самых знаменитых стихотворений, в котором он раздает «по серьгам» многим своим товарищам по оружию, ставшим декабристами и сочувствующим им — в частности, Петру Чаадаеву. Но не только ему лично.
Увы — многие из язвительно описанных здесь черт русского аристократического либерализма никуда не деваются вот уже третий век.
Едва ли Ярослав Смеляков имел это в виду, когда в 1966 году писал о Давыдове «ты в теперешнее время умудрился доскакать».
Но поэтическое слово, как известно, обладает особой акустикой.
Денис Давыдов
«Современная песня»
1836 год
Был век бурный, дивный век:
Громкий, величавый;
Был огромный человек,
Расточитель славы.
То был век богатырей!
Но смешались шашки,
И полезли из щелей
Мошки да букашки.
Всякий маменькин сынок,
Всякий обирала,
Модных бредней дурачок,
Корчит либерала.
Деспотизма супостат,
Равенства оратор, —
Вздулся, слеп и бородат,
Гордый регистратор.
Томы Тьера 1 и Рабо 2
Он на память знает
И, как ярый Мирабо,
Вольность прославляет.
А глядишь: наш Мирабо 3
Старого Гаврило
За измятое жабо
Хлещет в ус да в рыло.
А глядишь: наш Лафает 4
Брут 5или Фабриций 6
Мужиков под пресс кладёт
Вместе с свекловицей.
Фраз журнальных лексикон,
Прапорщик в отставке,
Для него Наполеон —
Вроде бородавки.
Для него славнее бой
Карбонаров бледных,
Чем когда наш шар земной
От громов победных
Колыхался и дрожал,
И народ в смятенье,
Ниц упавши, ожидал
Мира разрушенье.
Что ж? — Быть может, наш герой
Утомил свой гений
И заботой боевой,
И огнём сражений?..
Нет, он в битвах не бывал —
Шаркал по гостиным
И по плацу выступал
Шагом журавлиным.
Что ж? — Быть может, он богат
Счастьем семьянина,
Заменя блистанье лат
Тогой гражданина?..
Нет, нахально подбочась,
Он по дачам рыщет
И в театрах, развалясь,
Всё шипит да свищет.
Что ж? — Быть может, старины
Он бежал приманок?
Звёзды, ленты и чины
Презрел спозаранок?
Нет, мудрец не разрывал
С честолюбьем дружбы
И теперь бы крестик взял…
Только чтоб без службы.
Вот гостиная в лучах:
Свечи да кенкеты,
На столе и на софах
Кипами газеты;
И превыспренний конгресс
Двух графинь оглохших
И двух жалких баронесс,
Чопорных и тощих;
Всё исчадие греха,
Страстное новинкой;
Заговорщица-блоха
С мухой-якобинкой;
И козявка-егоза —
Девка пожилая,
И рябая стрекоза —
Сплетня записная;
И в очках сухой паук —
Длинный лазарони,
И в очках плюгавый жук,
Разноситель вони;
И комар, студент хромой,
В кучерской причёске,
И сверчок, крикун ночной,
Друг Крылова Моськи;
И мурашка-филантроп,
И червяк голодный,
И Филипп Филиппыч 7 — клоп,
Муж… женоподобный, —
Все вокруг стола — и скок
В кипеть совещанья
Утопист, идеолог,
Президент собранья,
Старых барынь духовник,
Маленький аббатик, 8
Что в гостиных бить привык
В маленький набатик.
Все кричат ему привет
С аханьем и писком,
А он важно им в ответ:
Dominus vobiscum! 9
И раздолье языкам!
И уж тут не шутка!
И народам и царям —
Всем приходит жутко!
Всё, что есть,— всё пыль и прах!
Всё, что процветает, —
С корнем вон! — Ареопаг
Так определяет.
И жужжит он, полн грозой,
Царства низвергая…
А России — Боже мой! —
Таска… да какая!
И весь размежёван свет
Без войны и драки!
И России уже нет,
И в Москве поляки!
Но назло врагам она
Всё живет и дышит,
И могуча, и грозна,
И здоровьем пышет,
Насекомых болтовни
Внятием не тешит,
Да и место, где они,
Даже не почешет.
А когда во время сна
Моль иль таракашка
Заползёт ей в нос, — она
Чхнёт — и вон букашка!
1 Адольф Тьер — франц. историк, полит. деятель, один из главных палачей Парижской коммуны 1871 года.
2 Сент-Этьен де Рабо — историк и полит. деятель времени Великой французской революции конца XVIII века.
3 Габриель-Оноре Рикетти граф де Мирабо (1749—1791) — французский политик и блестящий оратор.
4 Лафайет Мари Жозеф (1757—1834) — французский политический деятель.
5 Марк Юний Брут — глава заговорщиков-республиканцев, убивших Юлия Цезаря.
6 Фабриций — древнеримский республиканец, образец гражданской честности.
7 Филипп Филиппыч — Вигель (1786—1856), известный русский мемуарист первой половины XIX века (известный также особенностями своей личной жизни).
8 Маленький аббатик — Пётр Яковлевич Чаадаев, автор «Философических писем».
9 Господь с вами! (Лат.)
|
|
