Когда Лескова спрашивали, откуда он брал свои сюжеты, Николай Семенович стучал по голове со словами: "Вот из этого сундука".
На презентации книги Майи Кучерской о Лескове "Прозеванный гений", состоявшейся на Нонфикшн, яблоку негде было упасть. Все стулья в в лектории были заняты, люди толпились в проходах, а когда одна девушка вышла, чтобы задать вопрос, на ее место быстренько сел некий хитрый дяденька.
Было ощущение, что сама Кучерская не очень ожидала такого наплыва. Как-никак книга не про феминизм, не про русскую сексуальную культуру и не про голод. Написана не за год, а за долгие двенадцать лет. Да и сам Лесков - персона специфическая. Накануне лесковского юбилея в интервью Майя Александровна обронила, что фанклуб у Лескова небольшой, почитателей его таланта не так много.
А вот оказалось, что ценители настоящей литературы у нас не перевелись. И от этого, конечно, радостно и за читателей и за саму Майю Александровну, которая, как деликатный и воспитанный человек, необычайно жестко и критично относится к себе и слишком мягко и лояльно - к разной буквосодержащей продукции, наводнившей прилавки и нахваливаемой популярными критиками.
Как мы уже писали, "Лесков: прозеванный гений" - это первая за 70 лет биография Николая Семеновича. Жизнеописание этого сложного и противоречивого человека для многих казалось непосильной задачей. Тут нужно было быть не только виртуозным писателем, но и ученым-филологом, умеющим работать со сложнодобываемым материалом.
По словам Кучерской жизнь Лескова, вместившая смерть маленького сына, безумие жены, несправедливое увольнение с госслужбы, многолетнюю травлю - вполне могла бы сойти за трагедию. Однако все в ней сползало в водевиль и превращалось в семейный скандал. Виной тому был даже не сам герой, а время, в которое он жил: там, где в прежние времена должна была разразиться благородная дуэль, во времена Лескова могла произойти только мутная драка или отвратительная дрязга.
"Работая над книгой, я решила не снимать с себя очевидного противоречия и не переключать в себе филолога на писателя и наоборот", - говорит автор.
Это смешение филологического и авторского повествования писатель Александр Архангельский очень точно назвал "мерцанием". А лауреат Букеровской премии Андрей Дмитриев отметил: "книга начинается шокирующе".
"Шокирующей" Дмитриев посчитал саму попытку продемонстрировать возможности своего слова и своего языка: Кучерская соединяет свое слово с лесковским. Для многих это было бы гибельным ходом. Так в свое время подставился Питер Акройд, написавший биографию Диккенса. Желая напомнить читателю, что он, Акройд, тоже не лыком шит, писатель сделал в книге вкрапления и главки от себя, демонстрируя возможности своего языка. И - в итоге - сравнение оказалось очень нелестным для Акройда.
Совершенно иное у Кучерской. Ее разговор с Лесковым получился если не на равных, то на близких расстояниях.
На фоне авторов, пишущих исторические повествования или биографии за полгода, Кучерская выделяется необщим выражением лица. Для подготовки книги автор объездила миллионы архивов, проверила каждую цитату и даже сделала несколько открытий, "прозеванных" лесковедами. Например, это касается двух ящиков с карточками, собранными сыном Лескова, Дронушкой.
На протяжении последних лет жизни Андрей Лесков собирал карточки, на которых записывал слова, выражения и привычки своего отца.
Но при этом - книга не превратилась в сухое исследование, которое не под силу читать неподготовленному автору. А финал, в котором автор необычайно поэтично проводит параллель между Лесковым и Хлебниковым - вызывает воодушевление и гордость за автора: а вот как, оказывается, можно.
Комментарий
Петр Алешковский, писатель
Помню, приходишь домой из школы, а там - все читают. Бабка - Толстого или Достоевского. Дед - Лескова. Книга Майи Кучерской называется "Прозеванный гений". Так называл Лескова Игорь Северянин. Но мне этот северянинский выпендреж не нравится. Никто Лескова не прозевывал, Лесков - это сила, а Северянин - это кабак. Словесные игры Лескова - это отголоски шишковщины, но почему-то до сих пор они окрыляют.
Он мучительно прожил жизнь. Дочерью почти не занимался, сына Андрея изводил. Уже стариком пригрел сиротку Варю, о которую грелся: клал ее, маленькую, с собой в постель. Сегодня это могли бы интерпретировать как угодно. Но, благодаря Майе, понимаешь: так он боролся с одиночеством.
До того как я прочитал книгу Кучерской, я не знал, насколько этот человек был труслив и бесстрашен одновременно.
Из книги Майи Кучерской. Выписки, сделанные Леонидом Юзефовичем:
Л.И.Веселитская - о Н.С.Лескове:
Я не могла привыкнуть к его манере, осыпав кого-нибудь восторженными похвалами, коварно указать на слабость того, кого он так хвалил.
С.Н.Терпигорев - о Н.С.Лескове:
Увлекательнейший собеседник! Каждою характеристикою он словно мраморную статую высечет... А потом на голову статуи положит кусочек грязи, и грязь течет, течет, покуда не покроет всю статую.
***
В 1910 году, когда Лескова давно уже не было на свете, литератор П.А.Сергеенко привез Льву Толстому разысканную им тетрадь Лескова с отдельными записанными мыслями "об истине, жизни и поведении". Прочтя ее, Толстой "пришел в полное восхищение - какая сила! какая глубина! какая оригинальность!" - и попросил переписать мысли Лескова для сборника афоризмов и поучений разных авторов "Путь жизни", который составлял его секретарь В.Ф.Булгаков. Он-то и обнаружил, что Лескову эти мысли не принадлежат, а выписаны им из книги Толстого "Что такое религия и в чем ее сущность".
Майя Кучерская. Лесков. Прозеванный гений. ЖЗЛ, "Молодая гвардия", 2020.
