Прочла в N+1 убийственно жестокую и горькую статью о том, почему сегодня все так плохо с литературной критикой и почему ей больше никто не верит. Читатели, по мнению авторов статьи, читают восторженные отзывы и ликующие блербы на обложках, покупают — и… систематически обламываются.
Потому что под обложками хваленых новинок их ждет нечто вялое, бессвязное, претенциозное — в общем, хорошо если «многообещающее» (хотя с какой стати тратить деньги и время на обещание?), а то так и вовсе откровенно мусорное.
Или, напротив, читатель хотел бы узнать что-то о новом романе. Он берет соответствующую рецензию, но вместо ожидаемого разбора внезапно получает путаный и многословный текст, в котором о собственно вынесенном в заголовок романе — полтора абзаца в середине. Зато в начале и конце — по нудному пассажу про другие известные романы, на которые рецензируемый как будто бы немного похож (на самом деле нет).
И у читателя начинают закрадываться нехорошие подозрения. Рецензент халтурщик, не прочитавший книгу? Он друг автора? Он и есть автор, только под псевдонимом? Рецензенту заплатил издатель? Рецензент идиот? Рецензенту заказали статью о романе, который ему самому не интересен, а на самом деле он хочет еще разок поговорить про Салли Руни (которую все и без него уже три года назад прочли и обсудили)?
Ничто из вышеперечисленного не исключено, конечно, но все же главная проблема, боюсь, не в этом.
Charles Joseph Travies, La Critique, 1842
За вычетом некоторых прозаических деталей (Что? Американским внештатным рецензентам реально платят от 250 до 600 долларов за рецензию, и эти люди еще жалуются?) почти все применимо и к нашим реалиям.
Да, людей, получающих зарплату за то, чтобы просто писать о книгах и не делать ничего другого, больше не существует (я в России знаю двух таких человек, и ни один из них не я). Да, занятие критикой для большинства рецензентов — отхожий промысел, которым приходится заниматься время от времени, урывками, в свободное от оплачиваемой работы время (и не говорите, что это не сказывается на качестве — еще как сказывается).
Да, для очень многих людей, пишущих о книгах, рецензии и обзоры — способ повысить, кхм, капитализацию своего персонального бренда, а это значит, что подлинный адресат их текстов — не читатель, но потенциальный работодатель (и как только такой человек получает работу в нужной ему сфере — книгоиздании, книготорговле или, допустим, в университете, он либо совсем бросает писать, либо начинает писать еще меньше и еще реже).
Да, тексты о книгах не нужны медиа — особенно длинные и сложные тексты о книгах («Десять новых романов для пляжа» или «Что купить на ярмарке «Нон-фикшн» еще туда-сюда, а вот «Набоковские аллюзии в романе Александра Соболева «Грифоны охраняют лиру» никто не возьмет даже даром).
В общем, все, о чем пишут в N+1, более или менее релевантно и для нас. Но есть и еще два важных момента, которые, как мне кажется, характерны именно для России (и нет, это не дураки и даже не дороги).
Во-первых, у нас отсутствует сформулированный запрос на литературную критику. Когда английский или американский читатель жалуется, что критик больше не торт, он примерно понимает (или хотя бы помнит), как тот самый торт должен в идеале выглядеть. Наш же читатель, если его спросить с пристрастием, в лучшем случае скажет, что хочет критику честную, объективную, интересную, а главное полезную.
То есть, в переводе на русский, такую, которая была бы сферически беспристрастна (не ангажировалась бы ни дружбами, ни художественными пристрастиями, ни культурным анамнезом критика, ни его гендером, ни образованием, ни возрастом и т. д.), которая бы все больше ругала (потому что когда хвалят скучно) и при этом помогала бы найти книжки, которые правда стоит прочесть каждому. А, ну, еще все это должно быть без спойлеров, разумеется, так что никаких деталей — вы так вообще анализируйте, крупными мазками.
Думаю, из сказанного выше понятно: российский читатель в среднем понятия не имеет, зачем критика ему лично, чего он от нее ждет и ждет ли вообще хоть чего-то.
У этого есть вполне понятная причина: отечественная литературная критика успела пожить, как человек, меньше десяти лет — с середины 1990-х до середины нулевых. Ни до, ни после она не существовала в качестве нормальной, регулярной профессии (а кто вспомнит про толстожурнальную критику 1960-х-1980-х, тот пусть попробует перечитать старые тексты Натальи Ивановой или Аллы Латыниной и убедится, что это не критика никакая, а окололитературная эссеистика, то есть взгляд, нечто и немного литературных отсылок).
И это значит, что русский читатель просто не привык к литературной критике как к какой-то вещи, имеющей свою понятную цель, методы и критерии оценки. Как в объекту, существующему в его ментальном пространстве на сколько-нибудь постоянных основаниях.
Но есть и вторая причина — еще более трагическая и совершенно точно наша, родная, никому больше не присущая. Критика — это, конечно, часть литературы, но все же в первую очередь она — часть медиа. Критику нужна площадка, и хорошо, если помимо книг на этой площадке будут еще новости, журналистские расследования, аналитика — да даже сплетни, мемы и еще что-то столь же малопочтенное. Критика, выселенная в специальную литературную резервацию, задыхается и умирает в обществе пары десятков таких же заморенных читателей.
Проблема в том, что в России больше нет медиа. Нет площадок — не просто нет хороших площадок, вообще никаких, считай, нет.
За пару недель до того, как Одно Отечественное Медиа объявили иностранным агентом и оно прекратило свое существование, моя прекрасная выпускница договорилась с ними о регулярных литературных обзорах. Другой мой бывший студент писал для другого медиа — его тоже больше нет (в смысле, медиа нет, у студента, слава богу, все в порядке, работает в рекламе, ждет второго ребенка). И если раньше что-то закрывалось, но что-то и открывалось, то сейчас этого больше нет.
И честно говоря, я прямо не могу слушать, когда говорят об «упадке литературной критики», не говоря в первую очередь о том поистине катастрофическом коллапсе, который сегодня переживает отечественная журналистика в целом. Кстати, в этой точке товарищам из N+1 наши проблемы просто не понять: у них, спору нет, жемчуг мелковат. А у нас, знаете ли, с супом перебои.